«Мои стихи мне все равно, что дети…»
Сергей Кузнецов родился в 1963 году в Туле, окончил среднюю школу № 17. После школы год проработал шофером на Оружейном заводе, и служить в армию пошел, уже владея профессией, в которой во время службы еще более усовершенствовался. Вернувшись после армии в родной город, устроился на городское автопредприятие № 2 водителем продуктового фургона и более тридцати лет развозил по магазинам города молоко и другие продукты. И по сей день трудится в этом коллективе, ставшим для него за эти годы родным. В тридцатилетнем возрасте крестился; огромную роль в его жизни сыграло знакомство и общение с тульским священником Павлом Брылевым, служившим в то время в соборе Всех Святых. Катехизаторские беседы, которые проводил отец Павел для молодежи, стали для новообращенного Сергея тем глотком чистого духовного воздуха, которого давно уже жаждала его душа… А потеря друга-священника в 2000 году (отец Павел погиб в атокатастрофе) – невосполнимой утратой…
В те же годы начала своего воцерковления Сергей стал часто ездить в Оптину пустынь, нередко оставаясь там на послушании на несколько дней. С детства любивший читать, открыл для себя неисчерпаемое богатство духовной литературы…
Писать стихи Сергей начал еще в школьном возрасте, но сегодня вспоминает о своих детских поэтических опытах с улыбкой. Более серьезное осмысление происходящего вокруг с помощью стихотворного слова пришло в армии. Но насущная необходимость делиться с чистым листом бумаги своими мыслями, чувствами, переживаниями уже прочно дала себя знать после 30 лет.
Позже пришла и радость первой печатной строки – сначала в многотиражной заводской газете, потом в коллективных сборниках молодых тульских поэтов – «Мы с реки Есенина», «Грань…», в которых были напечатаны подборки стихотворений Сергея Кузнецова. Оттачивать мастерство поэтического слова Сергею помогает общение с единомышленниками в литературных объединениях «Радуга» и «Ковчег». Постепенно к стихам стала добавляться и проза. Мы предлагаем читателям подборку стихотворений Сергея Кузнецова и его рассказ «Баба Валя».
***
Шумит осенний желто-красный лес.
Он не успел еще остыть от лета.
А в каждом листике есть множество чудес,
Синицей песнь последняя не спета.
Брожу один – я, к счастью, одинок.
Пытаюсь вникнуть в сущность мирозданья.
Ведь создал мир наш для чего-то Бог
И дал нам разум для его познанья.
В лесу, вдали от всех страстей
Особо подступает к сердцу вечность.
Как тленен мир, как тленна суть идей.
И как понятна жизни бесконечность.
Не стоит жить, коль нет святой любви.
И смысла нет, коль не воскрес Спаситель.
Господь хранит от мрака наши дни,
Как любящий Отец и Промыслитель.
Лесное древо до весны умрет.
Пройдет зима, холодная и злая,
И это древо снова оживет,
Своей листвой на солнышке играя.
Умрем и мы, закончив земной путь,
Чтобы потом воскреснуть в бесконечность,
Где наших дней уж больше не вернуть,
И не вернуть безверье и беспечность.
Шумит осенний желто-красный лес…
***
Памяти отца Павла Брылева
Скончался молодой священник,
Служитель Истины – Христа.
Ушел из мира сей насельник,
Покинул здешние места.
А люд по-разному отнесся,
Один твердил: «Ну, где твой Бог,
Который к ангелам вознесся,
Ну почему Он не помог?»
Другой помыслил: «Сильно грешный,
Коль забран был в рассвете сил,
Не разобрался в тьме кромешной
И Богу, видно, не был мил».
Иные в голове склоняли:
«Не верю – молодой, зачем?
Ему бы жить бы без печали,
И приносить отраду всем».
И только близкие по духу
Спешили на молитву в храм,
Разгула не давая слуху,
Унынью и пустым словам.
Господь всем миром управляет,
Бессилен разум тут людской.
В свой срок людей Он призывает
На Божий суд, не на земной.
На отпеванье в светлом храме
Стеной стоял люд, не толпой.
С горящим сердцем и свечами
Он пел: «…с Святыми упокой».
Господь внимал словам молитвы.
Усопшая ждала душа
Суда после нелегкой битвы,
С собой не взявши ни гроша.
Скончался молодой священник,
Служитель Истины – Христа.
Предстал на суд земли насельник,
Не отступивши от креста.
***
Ночь. Пахнет ладаном и теплится лампадка.
Перед иконой инок пожилой.
Жизнь по уставу монастырскому не сладка.
Он и в миру не мой найти покой.
Искал он счастья и в деньгах, и в женах,
Не избежал пристрастия к вину.
Искал кумира он в земных законах,
Свои грехи другим вменял в вину.
А оглянулся, сплошь одни обломки.
Бесцельна жизнь, коль смерть все зачеркнет.
Для утопающих спасенье не соломка,
А сделанный из твердых бревен плот.
Уйдя от мира и прильнувши к Богу,
Смиряя плоть молитвой и постом,
Взяв послушание и чтение в подмогу,
Нашел отраду со своим крестом.
А духи зла по-разному трепали,
Вселяли мысли, выли по ночам.
И от болезней жив он был едва ли,
Но не давал погаснуть он свечам.
Коль с ним Господь, то кто его погубит?
На пользу все: и радость, и беда.
Конечно, кто-то из людей его осудит,
Но в мир он не вернется никогда.
Ночь. Пахнет ладаном и теплится лампадка.
Перед иконой инок пожилой.
Жизнь по уставу монастырскому не сладка.
Он и в миру не мог найти покой…
***
Мои стихи мне все равно, что дети.
Какие б ни были, но все-таки мои.
Пускай не в рифму, да и не в газете,
Но что-то говорит во мне: твори!
А люди то смеются, то ругают,
Но иногда встречаю нежный взгляд.
Выходит, у кого-то задеваю
Я там, в душе, невыстроенный лад.
Ну, может, ошибаюсь – человек ведь.
Писать не перестану все равно:
Свое своей я меркой буду мерить,
Испью до дна несладкое вино.
***
Прощальный день и ночь перед арестом.
В печали спят Его ученики.
Мука намолена и скоро станет тестом,
А сердце изнывает от тоски.
«О, Отче, пронеси ту чашу мимо,-
Взывало человечье естество. –
Но будет воля да Твоя на диво», —
И ангела прислало Божество.
Молитва шла всю ночь без перерыва,
Господни кровь и пот текли на мир.
«Молитесь, бодрствуйте – вот в чем Господня сила».
Апостолы во сне лежат без сил.
Ну, все – народ ведет Иуда:
«Учитель, радуйся!» — приник, поцеловал.
«Лобзаньем ли отдал на волю самосуда,
Ты был Мой ученик, зачем Меня предал?»
И кроткий взгляд опять обжег любовью.
А денег бестолковый звон затих.
Навек запятнан неповинной кровью,
Покой не восстановится на миг.
Дойдет до края адское отчаянье,
И сам себя он бытия лишит.
А то предательски холодное лобзанье
На все века его позором заклеймит…
***
Царь Давил прослыл героем
С самых юношеских лет.
Вел полки победным строем
До Евфрата он без бед.
Он скопил богатства много,
Заменяя златом медь,
В славе воина земного
Собираясь умереть.
Царь имел красавиц чудных,
Был не чужд мирских утех.
Льва с медведем в схватках трудных
Сокрушал на диво всех.
Как помазанник на царство
Власть имел он без границ.
И врагов своих коварство
На корню свергал на ниц.
Но в суетных кознях мира
Не нашел отрады он.
К изощреннейшим кумирам
Не явился на поклон.
Лишь в молитвенных рыданьях,
Прося жизни у Творца,
Царь нашел свое призванье,
Не укрыв от слез лица.
Лишь прося у всех прощенья
За мертвящие грехи,
Царь достигнул наслажденья
И спасительной строки.
Сквозь гонения и смуты,
Попирая спесь умов,
В сокровенные минуты
Жгут сердца слова псалмов.
***
Хочу пройтись по старой доброй Туле.
По Туле прошлых, скрывшихся веков.
По улицам, где лошади тянули
Повозки и усталых ямщиков.
Увидеть люд простой и богомольный,
Который чужд безумства от ума.
Услышать звон повсюду колокольный,
Зайти в ряды Гостиного двора.
Поторговаться всласть на Невском рынке.
Попариться в купеческой парной.
Попить кваску из четвертной бутылки.
Хочу увидеть старый город свой…
ЦАРЬ НИКОЛАЙ II
Кругом измена, трусость и обман.
Народ молчит, а чернь громит прилавки.
В России – богатейшей из всех стран –
Иуды на рулетке держат ставки.
Как быть? Как сохранить от бед народ,
Как объяснить всю пагубность восстанья?
В раздумье царь, померк небесный свод.
И превратилось в муку ожиданье.
Оставить трон, уйти, простивши всех,
Когда чуть-чуть осталось до победы?
Но выдержит ли Русь измену тех,
Кто в ярой злости рвет свои обеты.
Ведет Господь Россию сквозь века,
В горящей топке обжигая злато.
Не ясен промысл Божий нам пока,
Но не погубят верных ада врата.
В молитвенных слезах смирился царь.
А на Голгофе всех простил Спаситель.
Творец на Крест пошел, спасая тварь,
А царь за Ним пошел, как искупитель.
***
В КОЛЮПАНОВО
Есть в России целебный источник.
Дорог он православным сердцам.
Нам завещан, как райский цветочник
От избранницы Бога-Отца.
Здесь Блаженная часто бывала
Между двух невысоких холмов.
А в тиши дивной небо внимало
И молитвам, и песням псалмов.
Полюбив это тихое место,
Где промолено все до корней,
Ископала Христова невеста
Сей источник на радость людей.
И, глядя сквозь веков вереницу,
На безверных, заблудших овец,
Завещала святую водицу
Для поддержки остывших сердец.
Пейте воду – и будете здравы!
Пейте воду – унынье пройдет!
Пейте воду для Божьей же славы,
Пейте воду, и радость придет!
Подойдите к мощам Евфросинии,
Попросите о чем-то тайком.
Попросите молитв о России.
Познакомьтесь, кто с ней не знаком…
***
Прекрасно небо над землею,
И солнца луч творит свой слог.
Летают чайки над рекою.
Красивый мир придумал Бог.
В лесу цветущие поляны,
Жучок ползет в зеленый мох.
Цветет ромашка без изъяна,
И это все придумал Бог.
Нам ночью звезды нежно светят.
Луна стоит у всех дорог.
И мы, конечно же, в ответе
За мир, который создал Бог.
Иду бескрайними полями,
Читаю, что читать не мог.
Дивлюсь земными чудесами:
Как хорошо, что с нами Бог!
***
Дорогу осилит идущий,
Хоть падающий, но встающий.
Друзей своих не предавший
И груз свой по силе взявший.
Стопы свои в кровь изшедший,
Тысячу бед претерпевший,
Близких своих не поправший,
На милость Творца уповавший.
Тот, кто алмаз имея,
Не дал его в пользу змея.
Не говоривший: «Где я?»
Мужался, в скорби взрослея.
А в цели своей дороги
Он видел Небес чертоги.
Земной покой презирая,
Он чувствовал близость рая.
И знал, что все не напрасно:
Его звезда не погасла.
С каждым часом и милью
Он ближе к местам изобилья.
Во всех своих испытаньях
Он не терял упованья.
И знал – Творец где-то рядом,
(Не даст умереть со смрадом!)
А, в общем, похвал не ждущий,
Дорогу осилит идущий.
***
РОССИИ
Ты закалялась смутными годами,
Несла свой крест дорогами веков.
Твои сыны в сраженьях умирали,
Освобождая дух свой от оков.
На небо с верой дочери взирали,
Терпя все скорби в простоте людской.
А храмы звоном вечность возвещали,
Вселяя в сердце радость и покой.
И как столпы монастыри стояли.
А иноки молились за весь мир.
Цари в слезах на Бога уповали,
Поэты нежно брали струны лир.
Я верю, ты восстанешь третьим Римом,
Явивши свет желанный для людей.
И дашь отпор отступническим силам,
Не расточив спасительный елей.
***
ОПТИНА ПУСТЫНЬ
Еще не входит в полновластие заря,
Еще сиянье звезд о чем-то нам мерцает,
А колокол внутри монастыря
На дивный подвиг братьев призывает.
И оживает добрый старый скит,
Хранимый истиной – всесильным Божьим словом.
Никто в молитвах братьев не забыт,
Они забыты в веке сем суровом.
Молитва, послушание и пост
Ведут их узкой скорбною тропою.
К мирским делам сожжен за ними мост,
А жизнь ведома верою святою.
Целитель душ – невидимый Христос
Хранит их дух отцовскою любовью.
Тут места нет унынью, пустословью.
Тут знают цену покаянных слез.
До самых дней сожжения земли
Храни, Господь, храни монастыри!
***
Нету в жизни случайных снов,
Нету в мире напрасных слов.
Все своим чередом идет.
А на небе нет слова «умрет».
А на небе за нас скорбят.
Молят Господа, чистят ад.
И прощают нам все грехи,
Как бы ни были мы плохи.
Как бы ни были мы плохи,
Не отвыкли мы от сохи.
Не сломил нас богатый князь,
Хоть втоптал наши души в грязь.
Но остались все ж в нас места,
Где живет вечный лик Христа.
Пусть не складен и плох мой слог,
Ведь земной я. Помилуй, Бог!
***
Когда из сердца, раненного злостью,
Небесной птицей вылетит «Прости!»,
Ко мне приходят мир и радость в гости,
И вновь легко по жизни вверх брести.
Но редки те святые посещенья,
Все чаще скорбь, уныние, печаль.
Слова прощенья – дети очищенья
Опять бегут, бегут куда-то вдаль.
Опять гордыня камнем тянет душу.
Опять срываюсь в непрестанный бег.
В житейском море трудно найти сушу.
Нас расчленяет первородный грех.
***
Ей, Россия! Держись правей
От застенков и лагерей.
Россияне, пора признать:
Мы виновны, что страждет мать.
Заглушив колокольный звон,
Мы пустили иуд на трон.
Под звереющий глас толпы
Мы срывали с себя кресты.
Кровью верных сыта земля.
Неужели их муки зря?
Возрождайся, Святая Русь!
Бог поможет! Вставай, не трусь!
***
Вначале было слово, затеплилась надежда.
Входила мягко, робко, как в школу в первый раз.
Казалась очень милой, застенчивой и нежной.
И я, ее смущаясь, не мог поднять к ней глаз.
Потом, подняв взор к небу, увидел я вдруг веру.
У Бога было слово, я стал в него вникать.
Чуть приоткрылись двери, и зло вдруг онемело,
Ну, а добро взлетело и стало помогать.
И вот душа разлилась огромною любовью.
Такою, что не сломят ни пытки, ни острог.
Все сердце пронизало величественной болью.
Дышать я стал любовью. И Слово стало Бог.
***
Если скорбно, браток, оглянись,
Есть за что нам терпеть и скорбить.
Помолись, потеплей помолись.
Отче наш нас научит любить.
Жизнь пройдет, как осенняя грусть.
Ну, а там, за чертой – дивный свет.
Посмеются вокруг, ну и пусть.
Нам держать за себя лишь ответ.
Не ленись, дорогой, не ленись.
Побеседуй с Отцом о себе.
Помолись, потеплей помолись.
Отче нас не оставит в беде.
***
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
Люблю тебя, Святая Русь
Во всех твоих годах.
И простоте твоей дивлюсь,
Сменившей лютый страх.
Когда-то в колыбели лет
Ты приняла Христа.
И озарил небесный свет
Суровые места.
Господь хранил тебя от бед
Под промыслом Своим.
Но кто Творцу идет во след
В миру всегда гоним.
Едва окрепшую, тебя
Травили злые псы.
Но не испортил дух вранья
Твоей Святой красы.
Из всех кровавых передряг
Вставала юной ты,
И поднимался русский стяг
До большей высоты.
И нынче ты, как встарь, идешь
Неведомой тропой.
Смиренно данный крест несешь
Сквозь холода и зной.
Живешь в молящихся сердцах
И ждущих образах.
Живешь в несломленных отцах
И молодых глазах.
В твоих святых монастырях
Горят лампадки вновь.
А твой народ несет в скорбях
Отцовскую любовь.
***
Вновь прошедшее стало жаль
И печаль заземляет душу.
Но зовет чей-то голос вдаль,
Бросить все. Но опять я струшу.
Мне бы вырваться с теплых мест.
Мне б уйти от мирского уюта.
Я вцепился руками в крест –
Вновь внутри назревает смута.
Продержись, мой помазанный царь!
Потерпи, ведь близка подмога.
А Творец утешает тварь:
«Не грусти, уповай на Бога!»
***
Средь суеты и ухищрений мира
Теряем мы спасительную нить.
Нам говорили: «Знание есть сила»,
Но не учили плакать и любить.
Нам говорили: человек – хозяин.
Взлетим на Марс и реки повернем!
И от Москвы до самых до окраин
Себе мы гордо славу воспоем!
Но где они, что сыпали словами?
Смотря вперед, но не смотря в себя.
Из праха вышли, прахом снова стали,
К конечной цели так и не придя.
Двадцатый век, а люди голодают.
И брата убивает в гневе брат.
По детям так же матери рыдают,
И так же бьет по черным дням набат.
А мы спешим, забыв свои истоки.
И с каждым днем летит быстрее час.
Спешим, забыв Создателя и сроки.
Теряем нить, не слыша трубный глас.
***
Спасибо, Господи, за каждую травинку.
За солнце и за радость бытия.
За в лес ведущую забытую тропинку.
За безмятежность и открытость дня.
За то, что принял муки и страданья
За наши сокровенные грехи.
А от творенья ждешь лишь покаянья,
Не отводя от нас Своей руки.
Всех окружаешь Отчею заботой,
Даруя милость нам не по делам.
О всех печешься мудрою работой.
Спасибо! И хвала Твоим словам.
***
Молодой парнишка, пьяный и бессильный
Возлегал на лавке, не смотря вокруг.
Маленький котенок, нежный и красивый
Прижимался шерстью к коже мягких рук.
Милому созданью много ль ласки надо:
Лишь чуть-чуть погладить, добро потрепать.
Но овитый темным алкогольным смрадом
Паренек глаголил что-то там про мать.
Завтра он проснется, сам себе противен,
Уводя на землю мутные глаза.
Будет зол душою, телом обессилен,
И, возможно, выкатит на щеку слеза.
Ну, а тот котенок, что к рукам тянулся
Маленькой головкой, так и не поймет,
Что двуногий высший сам такой же низший
От Кого-то свыше тоже ласку ждет.
Только вот в отличие от животных тварей
К Высшему не тянет он просящий взгляд.
«Авось, Сам придет, авось, Сам направит,
Я – ничто на свете с головы до пят»…
А всего-то нужно приоткрыть чуть душу
И поднять просяще к Небесам глаза.
И в житейском море обнаружить сушу –
Без воды и света не цветет лоза…
БАБА ВАЛЯ
На неубранном пятачке перед городским домом культуры поставили прилавки. После известного указа президента о свободной торговле люди, как будто ждали его десять лет, повалили на улицы с полными сумками, набитыми всяким товаром. Чего тут только не было! Заграничные колбасы и сыры в красивых упаковках, сигареты, вино, одежда, обувь. Немножко в отдалении от этих прилавков стояла старушка. Перед ней на расстеленной газете были аккуратно выложены: старая одежда, смеситель с душем, гаечки и потрепанные детские игрушки. Сама бабушка была одета в черное платье. На голове была повязана косынка.
Мимо проходили люди, и мало кто обращал внимание на ее товар. А она с надеждой заглядывала всем в глаза. Звали бабушку – бабой Валей. Жизнь у нее была трудная, как и у большинства людей ее поколения. Муж погиб в войну, во время бомбежки города. Одна выходила четверых детей.
Из толпы к ней направился мужчина, лет сорока. Немного подвыпивший.
— Бабуль, а ты думаешь, у тебя что-нибудь купят? – спросил он
— Не знаю, ну вот, стою, — робко проговорила баба Валя, изучая незнакомца.
— Ты смотри, что покупают-то. Колбасы, адидасы всякие. А это старье кому нужно? Тебе что, хлеб купить не на что?
— Сынок, пенсию я получаю, и на хлеб хватает. А что стою тут, это мои правнуки попросили игровую приставку к телевизору купить. Денди называется. Вот я и скапливаю потихонечку, — откровенно сказала бабуля.
— А у них что, родителей нету?
— А времена-то, сынок, какие тяжелые. Родителям и одеться хочется, и поесть хорошо, и в театру сходить.
— Ну и много ты накопила?
— На половину уже есть. Я ведь не только старые вещи продаю. Я еще и бутылки собираю. В общем, с самого утра как выхожу из дома, так и хожу-брожу до вечера.
— Да, мать, мне до твоих лет не дожить, и тем более внукам такую игрушку не куплю, — задумчиво проговорил незнакомец. – Получка у меня маленькая. Хочется и выпить, и покурить. По помойкам шляться стыдно. Халтур нету.
— Ты чем-то на моего зятя похож, — поняв по разговору, что этот добродушный гражданин ее ничем не обидит, сказал баба Валя. – Тоже ругает свою судьбинушку. А сам придет после работы, плюхнется кверху пузом на диван перед телевизором, и все. А когда выпьет – начинает всех учить, как жить.
— Мать, да я тебя не упрекаю. Просто мне хочется понять, почему мы так плохо живем, почему по помойкам шляемся?
— Наверное, потому, добрый человек, что мало работаем, а много думаем. Вот я по телевизору недавно японца видала. Так их в отпуск насильно выгоняют. И каждая минуточка у них там зря не проходит. А нам дай волю, так весь день на диване проваляемся.
— Это ты верно сказала, — тихо проговорил мужчина.
Бабуля, чувствуя, что мужчина с ней согласен, продолжала:
— Я вот за строителями из окна иногда наблюдаю. Как ихний начальник уезжает, они все по углам или пьют в вагончике. Как начальник приезжает, тут же кто за лопаты, кто за кирпичи. А денюжки получать все бегут. А ты говоришь, хорошо жить. Где ж мы жить-то хорошо будем? А депутатов вон понасажали. Они там только морду друг другу бьют и получку требуют. Да еще и по телевизору все показывают.
— Бабуль, да ты еще и в политике волокешь. Ну, молодец.
— Я, сынок, за свою жизнь столько пережила, столько понасмотрелась. И сейчас думаю, что надеяться нужно только на Господа и на свои руки. Больше не на кого. А это все только обещают, «будете жить хорошо, будете жить хорошо». Я уже восьмой десяток «хорошо живу». Нет, сынок, только самому работать надо.
— Бабуль, дай я у тебя хоть игрушку какую-нибудь племяшке куплю. Ну вон того поросеночка, например. Сколько стоит?
— Да бери, сынок, так.
— Не, я заплачу.
— Ну, дай десять рублей, что ли.
— На, бабуль. Ну, я погоню. Спасибо тебе.
— С Богом, сынок, — немного успокоившись, проговорила баба Валя.
А мужчина, положив поросеночка в карман и закурив, пошел в сторону рюмочной.
Просмотры (652)
